Тренерская доля незавидная

В моих записках нет ничего придуманного. Все это было со мной либо с моими футбольными друзьями, родство с которыми я чувствую до сих пор самое сильное. Ибо пережито это было всерьез молодым, сильным организмом, молодой и страстной душой, всем существом, бескорыстно любящим эту великую игру – Футбол.

Игрок выходит на поле и играет голый. В любом случае, если даже это и образ, то достаточно испытанный. Сколько раз я чувствовал себя действительно голым перед болельщиками, перед судьями, перед защитниками – больно… Вы видели, как одеваются на игру хоккеисты? Латы на плечи, щитки, шлем, на паховую область – чуть ли не алюминиевую пластину и т.д. Что же футболист? Тонкая футболочка, трусы с плавками да гетры с тонкой защитой голени – самого уязвимого места. Многие вообще предпочитали и предпочитают играть без щитков, ибо считается, что ноге так легче работать с мячом. И только тонкая грань – судейский свисток – отделяет игрока от игрока в жесткой борьбе за мяч. А если опоздал судья на долю секунды? Мяч вырывается вместе с ногой, стык заканчивается падением и травмой. Это – в игровой ситуации у нападающих против защитников. Один правый крайний, когда его особенно зажимал левый защитник, все время ходил по полю и бубнил ему на ухо: "Слушай, если не пропустишь, плюну в рожу, а у меня – открытая форма сифилиса…" Или – центральный защитник одной московской команды имел специальный прием для выведения из строя центральных нападающих. В момент окончания атаки и перехода игроков на сторону поля противника нападающий всегда немного запаздывает с выходом и остается за спиной у защитника. Судья и боковые судьи – все внимание на мяч, туда, где идет борьба за него, и никто не видит, как защитник, зная что у него за спиной нападающий, вдруг делает резкий шаг назад и задними, самыми высокими шипами врезается в стопу форварда. Все. Стопа – это собрание тонких косточек, сухожилий и сосудов. Боль невероятная, он хватается, падая, за нее, а дело сделано. Двое запасных выносят игрока с поля. Вратарь может в борьбе за мяч врезать так, что мало не покажется, у него на это свои приемы, опять же – все внимание на мяч и поэтому одна рука тянется к нему, а вторая может воткнуться в живот или еще куда… Особенно доставалось в свое время от вратарей очень настырному Йожефу Сабо – он всегда шел на вратаря, ну и получал. Судьи почти не судили такие невидимые моменты. Это были внутренние разборки игроков. Самая ужасная травма для футболиста была и, вероятно, остается – это надрыв мениска. Вот поэтому с детства надо было укреплять колени, делая до двухсот-трехсот приседаний в день, но не в день игры, конечно. Лет тридцать назад операция по поводу мениска была весьма серьезной, ногу затем упаковывали в гипс и долго, после снятия его, разрабатывали. Но затем в Центральном институте травматологии Зоя Сергеевна Миронова довела эту операцию до совершенства – на третий день после нее она уже входила в палату и предлагала встать на ногу и медленно начинать движение. В течение месяца игрок становился в строй и мог играть, хотя уже не так уверенно. Но все забывается, если ты в общем был здоров и вырезанные мениски не мешали. Анатолий Бышовец, один из выдающихся нападающих советского периода, играя в киевском "Динамо", из-за особенной "любви" к нему защитников-головорезов оказался почти без менисков и сошел так рано – в двадцать семь.

Вообще есть травмы, с которыми можно играть. Например, потяжение голеностопного сустава – эластичный бинт, йодовая сетка и вперед! Но вот потяжение паха – это дело посерьезнее. Никогда не забуду, как один из игроков нашей команды ходил с теплой бутылкой воды, а ложась в постель, он укладывал ее в паховую область и грел. Бутылка по форме – самое удобное средство именно для этого места.

Хороший врач в команде очень много значит. Только советуясь с ним, профессиональный тренер решает проблему – ставить того или иного игрока на игру или нет. А в команде все время что-то происходит. То у одного температура поднялась, то у другого давление пошаливает из-за нервишек, бывает что-то и посерьезнее. Слово врача – последнее. К сожалению, зачастую его не слушают, просят играть, несмотря на боль, получив лишь укол новокаина. Потом все это сказывается, потом человек сыплется, полнеет, нет у него советчика, как привести себя в норму после огромного периода жизни, в общем-то ненормальной. И действительно, когда ты все время под нагрузкой, то у тебя все внутренние процессы (обмен веществ, выведение шлаков и т.д.) происходят на другой скорости. Закончил – все приостанавливается, но в мозгу-то уже укоренился динамический стереотип – давление должно то подниматься, то опускаться к норме, то же самое и с пульсом. Вот поэтому по ночам сошедшим футболистам долго еще снится, как они играют. И просыпаются они в поту, только в холодном. Врач, который хочет пользы для игрока, никогда не пойдет на поводу у интересов команды или начальства. Но сколько было случаев, когда его выгоняли за собственное мнение! А были и такие, кто всегда находился в сговоре с руководством и шел на преступления. Хорошо было только ему, ибо в случае победы он получал премиальные, но игрокам… Все это аукалось потом, когда они уже становились никому не нужными. Физическая кондиция футболиста – это, пожалуй, самое главное для профи, ибо никакая техника не поможет, если ты на пятнадцатой минуте уже готов – дыхание забито, мяч – не обработать, не ударить. При всех равных технических и тактических возможностях побеждает тот, кто перебегал своего соперника, и неважно – красиво это или нет. Так вот, были такие (и есть) доктора, которые покупали в обычных аптеках обычные лекарства, ведомые только им, повышающие работоспособность на определенный короткий промежуток, ну, допустим, на 30 минут. Нужно, к примеру, чтобы к середине второго тайма, к концу игры, когда обе команды будут уже измотаны друг другом, у "нашей" повысилась способность двигаться. Врач рассчитывает по времени, за сколько часов нужно принять таблетки. И вдруг на поле вы видите, как при ничейкиной, вымученной игре одна команда неожиданно начинает так бегать и носиться, что разрывает в пух и прах другую. Никто из тех, кто на трибуне, не поймет никогда, отчего это произошло. Только тренер, врач и игроки знают это. Преступление? Да. Но почему же тогда на это идут все вместе? Потому что футболист все отдает ради сегодняшней минуты, сегодняшней игры, понимая, что если не сегодня, то, может быть, никогда. Что будет потом? Это его не интересует. Он доверяет врачам, тренерам, а те…

Перед игрой ночь или две не спишь. Не можешь уснуть. В голове все время прокручивается картина будущей игры. "Вот я получаю мяч, сразу одним касанием обрабатываю себе на ход и, нет-нет, сразу же врезаюсь в защитника. А вот я получаю мяч, в одно касание обыгрываюсь с Палычем, выхожу один на один с последним защитником, показываю ему влево, а сам вправо с ударом. Нет-нет, получаю мяч спиной к воротам, защитник за мной, корпус влево – защитник влево, мяч обрабатываю касанием вправо и тут же сам ухожу вправо и делаю сильный прострел вдоль ворот. Нет-нет…" И так – до середины ночи, когда твой сосед уже посапывает и мешает тебе уснуть. Кое-как засыпаешь под утро, разбитый, на зарядке немного встряхнешься, после завтрака – опять в постель, поспать, но опять начинается прокрутка будущей игры, всех переберешь, со всеми перепасуешься. И вот вялый, сонливый выходишь на поле и вдруг после первого касания мяча чувствуешь легкость, уверенность, попадаешь в игру неожиданно, носишься по всему полю, да еще, если забьешь, все – класс, после игры, после душа, тебя поздравляют, идешь домой, думаешь только об одном – упасть, уснуть. Но только коснулся постели – в голове опять крутеж – как все было, всю игру пересмотришь за ночь снова, словно на видике возвращаясь к лучшим местам. Так и не спишь, пока нервное напряжение не спадет. Был такой защитник в "Локомотиве" – Валера Зайцев, он рассказывал мне, что после игры он даже и не ложился спать, зная, что не уснет. Он просто садился на балконе и всю ночь смотрел на улицу, на Москву, нервы были так напряжены, что только на следующий день он начинал восстанавливаться. Вообще это происходит непонятно почему. Иногда – все наоборот. И режимишь, и спишь хорошо, и легкость чувствуешь, а вышел на игру – такая тачка, такой тяжелый, и все невпопад. Так же и с поддачей. Однажды я в конце сезона не спал две ночи, да еще немного выпивал, я не собирался играть, а пришел на стадион, мне говорят, иди раздевайся, кто-то заболел, будешь играть. Я думал, что умру, но вышел, размялся, пот пошел, и я дал, может быть, свою лучшую игру. Многое непредсказуемо в ней. Иногда и классный игрок выйдет на поле и не пойдет у него игра, и так он затоскует, заблудится на поле, что и не различишь среди других, а после игры сядет на скамейку, голову опустит, руки свесит и не хочет раздеваться. "Что случилось?" – спрашивает тренер с ехидной рожей. А он сидит, не отвечает, потом бросит: "Да вот шип натирает до мозоли, не могу…" "Что? Шип? Да какой шип, игру сдали, а ты шип, енть…" И ведь никто не поверит, что именно поэтому он и скис, игрочила, мастер. Это может понять только тот, кто играл. Но спуску и он тренеру не даст, и скажет: "А ты чего, не видишь что ли? Меняй! Я за игру не держусь. Говорила. Ты лучше садись на самолет, пока мы прикатим автобусом, лети домой, иди в обком и души его… обком… енть… Доплаты нет, премий нет… а ты – играй… Лети и души обком… Обком души…" И уходит с этими словами в душевую, а тренер, он тоже подневольный, летит домой, идет в обком, душит его…

Надо сказать, что тренерская доля незавидная. Их как назначают, так и снимают неожиданно. Особенно, у руководства самодуров. Обычно решение принималось на уровне секретаря обкома, республики или города. Искать обоснованности решений не приходилось. Все принималось на уровне – "нравится – не нравится". Ни перед каким авторитетом не останавливались. Владимир Полосин, сделавший "Таврию" классной командой, выведший ее впервые в жизни в высшую лигу, из-за неуспехов первой половины сезона среди лучших команд был убран в течение одного дня, без объяснения, с унижающими мелочными счетами за телефонные разговоры вслед. А тренер и человек он был и есть – великолепный. Он сейчас работает в "Шиннике" и дай-то ему Бог! О, если бы только он один! За тридцать пять лет существования "Таврии" как команды мастеров старших тренеров поменялось около сорока. В среднем тренер не работал и года с командой. О каком качестве игры можно говорить? Правда, и среди тренеров были случайные, но это реже. Бывали и есть случаи, когда игроки, недовольные тренером, на тайной сходке решали убрать его. Два пути здесь: первый – игроки начинают сплавлять тренера игрой. Каждый игрок, вроде бы, в порядке, а все валится на тренера – через слухи, сплетни, которые доносятся в обком. Сама игра ухудшается настолько, что тренер не в силах повлиять на команду и его вызывают на ковер… В команде он больше не появляется. И игроки целы, и начальство довольно, что можно списать все на него одного. Второй вариант, когда группа игроков за спиной тренера идет сама на прием к кураторам в обком, райком и т.д. и ведет серьезный стук на тренера. Затем вызывается сам "провинившийся", и ему выкладывается все. Если он сумеет убедить начальство, что надо убрать из команды двух-трех инсургентов, и при этом гарантирует улучшение игры и высокое место в турнирной таблице, то идут на это, если не очень противен им он, тренер… Тогда тренер разбирается со стукачами, набирая новых игроков. Но все это, конечно же, не способствует футболу, успеху футболистов. Все это – гнусь, да и в принципе не новость, ибо – просто калька с жизни советских трудовых коллективов, нормы партийной и беспартийной жизни. Увы, в футболе, как и в искусстве, лучшие игроки – не есть лучшие люди. Чаще всего все человеческие пороки поселялись в самом талантливом, самом нужном игроке. Вот здесь существует до сих пор порочная советская система подхода – чем возиться с ним, пытаться приспособить игру команды к его индивидуальности, пытаясь выровнять и его личные качества, его просто напросто отчисляли, недолго помучавшись. Отсюда многие команды представляют собой собрание послушных середнячков, вместо одиннадцати строптивых, резвых игрочищ. Да, здесь нужно быть самому личностью, чтобы заставить их слушаться. Таким был Маслов в "Торпедо" и в киевском "Динамо", Якушин и Бесков – в "Динамо" московском и в "Спартаке", ну, конечно же, Аркадьев. В последующие годы – Лобановский, Иванов, Романцев, Газзаев, пожалуй, и Семин… Но этого – так мало для огромного футбола России, что становится проблемой весьма трагической.