Олимпиада-80: В кадре и за кадром

Накануне открытия той легендарной Олимпиады из Москвы удаляли всех неблагонадежных, всех больных и нищих, драили и набивали продуктами магазины, ставили нарядных девочек с калькуляторами и развешивали самые оптимистичные лозунги. Еще до того как самолеты доставили в столицу Советского Союза первых иностранных гостей, сюда со всех концов страны привезли несколько тысяч режиссеров, операторов, звукооператоров, от которых зависело, какой мир увидит Олимпиаду-80. Были среди тех людей и наши земляки. Специально для "АС" участники воронежской олимпийской телесборной рассказали самое интересное – то, что осталось за кадром.

 

Олимпийский шум

Напротив Останкино стоит выстроенное к 80-му году здание ОТРК – Олимпийского телерадиокомплекса. Сюда со всех камер со всех микрофонов стекались сигналы – шумы и картинки. Здесь из них делали историю Олимпиады. Немцы – немецкую, англичане – английскую, американцы… ну, американцы, бойкотировавшие Москву, конечно, тоже что-то ловили, хоть и скрывали это. А внутри, за свежезакупленными японскими пультами, сидели самые что ни на есть русские телевизионщики.

ФИО, должность: Бантеев Александр Николаевич, звукорежиссер.

Дисциплина: настольный звуковой теннис.

Олимпийский рекорд: высококлассный прием шумов и последующая подача сигнала на английскую половину стола.

– Что за спорт-то такой?!

– Представь, допустим, футбол: надо сделать так, чтобы удары по мячу были слышны. Казалось бы, поставь микрофон и шуруй, а на самом деле надо учитывать специфику игры, ловить звук и на подаче, и за воротами, у углового, по центру – не меньше восьми точек получается. И между ними надо плавно микшерами вести мячик – как футболисту! Потом все эти звуки сходились у нас, в центральной аппаратной, мы накладывали соответствующих комментаторов, и уже от нас репортажи шли на весь мир.

– Как вы готовились к этим играм?

– Всерьез. Из отобранных 1200 человек, прошедших обучение на специальных курсах, на Олимпиаду поехало около ста звукачей. Отбор был довольно жесткий. Экзамены проходили так: вопрос – пять секунд – ответ. Пять секунд – это время перехода на резерв, не успел – до свидания. И очень хорошо, что протащили нас по этим курсам. Там, на Олимпиаде, минута брака обходилась в две тысячи долларов штрафа. Две минуты означали, что в системе Гостелерадио больше не работаешь вообще… Даже дворником потом никуда не устроишься.

– Вы занимались опасным спортом!

– Еще бы! Я работал с телеканалом BBC, а в то время за одно то, что послушаешь BBC, можно было оказаться в местах не столь отдаленных. Нам с ними даже общаться можно было только через переводчика. А переводчики были ого-го, все в чинах. Впрочем, мы это не сразу узнали: только когда кто-то, минуя переводчика, заговорил с кубинцем по-испански – и в 24 часа покинул Москву.

– Значит, помимо боев на ринге, были еще и закадровые бои!

– Конечно. Вон ФРГшники чернокожих побили! Немцы устраивали дискотеку в Олимпийской деревне, чернокожие требовали, чтобы она продолжалась до утра, причем очень бурно требовали. Вот организаторы им и вломили! Ну, там дело до беды не дошло – походили с побитыми лицами и все. Гораздо более серьезные баталии шли в рамках, так сказать, холодной войны. Спорт – что? Спорт приходится показывать как есть, тут ничего не повернешь. А вот прочее… Например, их первый репортаж про предолимпийскую Москву начинался примерно так: "Америка объявила эмбарго на поставку оборудования для олимпиады, и русские перешли на метлы и косы". И показывают, как американская машинка-уборщик бежит по тротуарам, а потом – полупьяный мужик с косой идет на фоне Лужников!.. Где они это сняли? Как они это нашли? Если это постановка, то сделанная великолепно… И тут же бабка – нос крючком вовсю шурует метлой: снято снизу широкоугольником, лобное место, в сторону мавзолея и музея снято – и метла так: шварк, шварк, шварк… Оказалось, там бабка эта мела уж лет сто, но они нашли это и сняли на "рыбьем глазу", и так выразительно все вышло! Заставь нас такое сделать – мы не смогли бы…

– Было чему поучиться у "противников"?

– Конечно, было. Мы тогда без литредактора ничего не могли выдать в эфир, а на Олимпиаде работали на Запад и смотрели на западные методы. У них ведь подход совсем другой. Нас не хватило бы попросту тогда сделать такой ассоциативный монтаж… Мозги в таком ключе не работали, да и вообще… Ведь у нас тогда даже звукорежиссерского образования как такового не было, база терминологическая – и та только на Олимпиаде была создана, звукорежиссеры всего Союза заговорили на одном языке.

– Разряды-то повысили?

– Разряды – да. На финансовом положении, увы, Олимпиада никак не отразилась: мы к окладу получали 2 рубля 60 копеек в сутки. А вот англичане мои за один репортаж про олимпийскую Москву получили пять лет безбедной жизни. Ну да ведь мы не за этим ехали – мы просто старались не ударить лицом в грязь, ведь Советский Союз же! Дай Бог, когда-нибудь с такой же гордостью будут говорить о России…

 

Командный зачет

Где-то на улице Ильича, в училище, стоит старенькая ПТС – передвижная телестанция. На ней еще есть две рабочие камеры, и студентам она служит неплохим, в общем-то, пособием. История ее интересна и поучительна: сконструированная специально к 80-му году, с блеском пройдя все дистанции той Олимпиады, эта ПТСка, вместе с сотней других, дала толчок созданию массового цветного телевидения в СССР. Сейчас, находясь почти на заслуженном отдыхе, ПТСка, наверное, вспоминает и улетавшего в облака Мишу, и героических спортсменов, и своих собственных инженеров эфира. Ничуть не менее героических.

ФИО, должность: Зеленин Александр Юрьевич, Мостовой Анатолий Михайлович, инженеры.

Дисциплина: техническое многоборье.

Олимпийский рекорд: невероятный финиш на марафонской дистанции класса и надежности.

Итак, легендарная ПТС…

…Была собрана на шауляйском телевизионном заводе, построенном специально по этому случаю. А так как техника эта была совершенно иная, то нас отправили туда учиться. Одно из условий, которое ставится Олимпиаде, – это достойно выглядеть на ТВ, и наше государство просто обязано было выглядеть первоклассно.

– Получилось?

– Еще как! Задача нашей команды – разнести камеры, установить кабели. Представьте: жара, стадион, народ суетится, постоянно с 54-килограммовыми камерами вверх-вниз, вверх-вниз… мы ведь даже на табло Большой спортивной арены камеру затащили. И надо, чтобы весь этот комплекс из кучи блоков функционировал бесперебойно и с хорошим качеством. Зависит это от трубок, от оптики и от рук инженера – ведь в те времена все делалось вручную. Ну, все свои ПТС наладили, режиссеры смотрят, сравнивают. И тут к нам подходят и говорят: "Вы, ребят, выпадаете – больно картинка хороша! Вы четкость-то уменьшите, остальные за вами не поспевают…" Вот и получилось, что мы как тот солдат, что шагает в ногу, когда остальной взвод не в ногу. Пришлось занижать качество…

– Ну, это медаль! Наградили?

– Да как сказать… Вот, помню, мне срочно нужно было по-быстрому перекатить камеру в процессе метания. Выхожу я с ней, прохожу мимо пьедестала, и вдруг в это время ка-а-ак гимн наш заиграет! Я стою буквально в шаге от первого места, что делать – не знаю. Тут выходят атлетки – и на мой пьедестал! А девочки крепкие, такие ядро могут толкнуть вообще неведомо куда, с ними не поспоришь. Ну, я отстоял, пока играли гимн – наш ведь! – и, в общем, вполне чувствовал себя победителем!

– А зрителями-то побыть удалось?

– Открытие, например, раз пятнадцать видели, только без зрителей – вместо них спецназ с собаками по трибунам лазил – и то развлечение. На предварительном показе, вон, факелоносец грохнулся: он там по щитам бежал, кто-то щит свой не удержал, факелоносец и присел на коленки… К счастью, на открытии все прошло гладко. А так – не сказать, чтобы нам было очень когда по играм бегать, да никто особо и не предлагал! Нам выдали пропуска с указанием "в. здания" и "в. стадионы", что нам было объяснено как "все здания" и "все стадионы". Мы сначала порадовались, а потом, когда началась работа, пришлось расшифровать это ближе к реальности – "вокруг здания" и "вокруг стадиона". Там система охраны была очень жесткая, особенно в первые дни. Тогда мальчики в серых костюмах были о-о-очень настойчивы. Это потом мы друг к другу как-то притерлись. Но напугать нас успели конкретно своими предупреждениями. Когда в момент улета Мишки начался салют, мы все решили, что вот, наконец, пошли бомбы взрываться…

– А так вообще обошлось без терактов?

– Вроде бы да. Помню, итальянец себя какой-то голышом возле ГУМа приковал – протестовал против чего-то. Ну да они ж так развлекаются – протестами…

– А как развлекались телесборные? Бились за право называться лучшей?

– Да ну, что ты! Мы дружили! Работали вместе, отдыхали, когда успевали, в общем, спаивались… э… то есть, нет, тогда так не пили еще… хотя, помню, молдаване как-то здоровскую бочку вина притащили… Зато мы, олимпийские телекоманды 80-х, до сих пор друг друга помним, и сегодня в работе друг другу помогаем!

 

"Прорвемся!" – ответят опера…

Традиционно олимпиады транслировала Америка. Но в тот год камеры CBS и NBC были выключены. По Дворцу спорта ходили специально обученные люди – следили, чтобы ни одна пылинка на американские камеры не упала – ведь место было выкуплено, и за любую оплошность американцы могли бы расторгнуть контракт, лишив Союз солидных денег. Итак, их камеры стояли без дела, в то время как наши камеры бились за каждый кадр, и побеждали, и получали свои золотые медали – драгоценные картинки…

ФИО, должность: Обедников Борис Анатольевич, оператор.

Дисциплина: камерная борьба и оперативное ориентирование.

Олимпийский рекорд: взятие веса камеры и удержание его до конца намеченного кадра.

– Что надо, чтобы подготовить мастера спорта международного класса по "оперативной" работе в Лужниках?

– Опыт. Желание. Три года спецподготовки – как технической, так и идеологической. А вообще я спортом с детства занимался – гимнастикой и акробатикой. В те годы неспортивному юноше было бы трудно рассчитывать на внимание девушки, а Олимпиада интерес к физической культуре только подогревала, конечно.

– И там, в ложе прессы, где вы стояли с камерой, это пригодилось?

– Очень. Случайностей там было хоть отбавляй. Нас, конечно, заранее предупредили, что может быть всякое, тем более в прямом эфире. Ведь как у нас работа идет? Мы ловим кадры, а камеры в эфир переключают режиссеры. И в любой момент любую картинку от любого из нас могут взять. Вот, бывает, выберешь кадр, "даешь" его режиссеру, а сам головой вертишь, смотришь, что еще интересное есть... Режиссер либо показывает – ищи дальше, либо берет твою камеру.

И вот один прекрасный момент (действительно прекрасный) шел с моей камеры в прямой эфир… А стойка оказалась предательски раскрученной. (Нет, мы перед началом штативы все осматриваем, но проверить все невозможно.) Веду я кадр, поднимаю камеру вверх, и тут понимаю, что все эти сто килограммов, ничем не закрепленные в данном конкретном движении, падают на меня. А у меня – помните?! – прямой эфир! Вот тут и пригодились спортивные навыки – я и камеру удержал, и кадр вытянул.

– Происки врагов?

– Да кто его знает? Может, конечно, и случайность. Но военных действий тоже было предостаточно. Нам, советским операторам, было определено в каждой ложе отдельное и, конечно, лучшее место. А так как хороший кадр, как известно, может быть только один, то остальные операторы к нам лепились. И вот просит меня француз: "Ты сейчас не снимаешь, можно я пока на твое место?". Я разрешил, он встал. А тут уже мне пора включаться, я его по плечу хлопаю, он делает вид, что не слышит. Представьте мои чувства: он-то, положим, если что-то не так пойдет, просто гонорар поменьше получит, я же, если кадр не возьму, могу с Гостелерадио прощаться! А время торопит, спортсменку второй раз прыгать не попросишь. У меня с моим "заспинным" ГБэшником – да-да, за каждым из нас стоял такой неприметный мужчина в сером! – был договор: мол, если уж край, я ему мигну – и он отвернется. Я мигнул – и к-а-а-ак разверну тяжеленной камерой по французу! Красиво он летел… А у меня в результате был красивый кадр…

– Складывается ощущение, что олимпийский Мишка тоже был в руках ГБэшников. Они вообще за всем следили?

– Они даже нас одели так, чтобы удобнее было наблюдать. Всем выдали импортные джинсы и разного цвета – по секторам – куртки. С одной стороны, солидно и нарядно, с другой – за нами легче было следить. Сами ГБэшники, кстати, в своих одинаковых серых костюмах, в глаза бросались сразу, как только собирались больше двух! Правда, надо отдать им должное, Олимпиада, несмотря ни на что, прошла спокойно.

– Вот уж, правда, команда! ГБэшный спорт.

– Нет, все-таки спорт – это другое. И показывать его надо соответствующе. Есть ведь такой локальный подход к показу спорта, а есть международный стандарт. И ниже этого стандарта нам тогда нельзя было опускаться. Распространенная ошибка непрофессионалов – показывать только внешнее, собственно спортивные соревнования, а ведь очень важен внутренний мир спорта – его психология, его красота и напряжение. Спортсмены олимпийского уровня работают на пределе человеческих сил, демонстрируя почти невозможное – и, не выходя за рамки эстетики и этики, это надо показать. Момент подготовки, решающий бросок, весь спектр эмоций поражения или победы. И зрители – их отношение, их сопереживание, участие. Вот это сочетание внутренней психологии, красоты, этики и силы спорта и его восприятия зрителями как раз формирует настоящий спортивный репортаж… То, что мы смогли сделать наши показы Олимпиады-80 такими, наверное, и есть главная наша победа. Та золотая медаль, за которую стоит бороться!