Сегодня ты для него Пеле, а завтра – дерьмо

"Я всегда любил побеждать и не любил проигрывать. Это не значит, что не проигрывал, но всегда тяжело переживал поражения. И по жизни получилось так, что, во что бы ни играл, в основном побеждал. Может, потому, что, когда выходил на тренировки, не смотрел, как другие косят, а работал. Хотел совершенствоваться, хотел быть лучшим. И когда переходил из команды в команду, на первом месте стояли не меркантильные цели – что-то вырвать, а желание добиваться в спорте высоких результатов.

В принципе, когда идешь в большой спорт, идешь не ради денег, а ради результата. Деньги приходят сами собой, если есть результат. И по большому счету задачи, которые я перед собой ставил, играя за "Динамо", "Спартак" или сборную СССР, всегда выполнял".

Александ Бубнов

***

В свой первый сезон в "Спартаке" я жил на базе в Тарасовке потому, что дома маленькие дети, Саша и Лена, не давали возможности нормально отдыхать и восстанавливаться. Как готовиться к тренировкам в однокомнатной квартире?!

Да и ездить было далеко с Водного стадиона до Сокольников. Кроме того, я вообще любил жить на базах. Когда пригласили в "Динамо", сразу попросил Яшина поселить меня не в служебной квартире в динамовском доме рядом с Петровским парком, а на базе в Новогорске.

Почему бы не жить на базе, если можно встать пораньше, сделать зарядку, подышать чистым воздухом? Питание там было отличное, а от корпуса до поля – минута неторопливым шагом.

Сезон 1982 года закончился. В Тарасовке состоялось награждение "Спартака", который занял тогда в чемпионате СССР третье место. При Бескове "Спартак" в 80-е годы вообще ниже тройки не опускался, кроме 1988 года, когда в команде случился раскол.

Награждение прошло очень скромно. Приехал кто-то из спорткомитета и из управления футболом. Собрались в зале, послушали поздравления. Потом раздали медали и отправились на банкет здесь же, в Тарасовке.

Кстати, на базе праздновали также свадьбы. Помню, гуляли на свадьбах Рината Дасаева и Евгения Кузнецова. Бесков хотел, чтобы все происходило у него на глазах, чтобы никто сильно не напивался. И самое главное, чтобы никто из посторонних не видел. Да и на базе было дешевле, чем в ресторане.

Осень 82-го и зима 83-го стали для меня подготовительным периодом, и этим я воспользовался в полной мере. Если бы мне сразу разрешили играть, было бы очень сложно приспособиться к спартаковской манере. Все, кто в "Спартаке" начинал сразу играть официальные матчи, не пройдя подготовительный период, в команде не задерживались. Может быть, кроме Виктора Пасулько, который пришел из "Черноморца" в 1987 году. Да и Пасулько пришлось тяжело, хотя конкурента на его позицию не было.

У меня были. Бесков взял меня в качестве защитника. И хотя Вагиза Хидиятуллина в команде еще не было – он вырвался из цепких армейских лап только в 1986 году, Геннадий Морозов и Сергей Базулев играли очень неплохо. С другой стороны, в "Спартаке" не было хорошего опорного полузащитника, и Бесков отправил меня на эту позицию. Казалось бы, что тут особенного? С учетом того, что в "Динамо" я играл чуть ли не на всех позициях в обороне, да и в команде автобазы амплуа опорного было моим основным. Но в бесковский "Спартак" было очень тяжело влиться. Во-первых, надо было знать принципы игры. Во-вторых, надо было понимать теорию и требования Бескова. И, в-третьих, это все надо было отработать на тренировках.

***

Очень скоро я понял, что "Спартак" не сразу стал командой с неподражаемым комбинационным стилем. Юрию Гаврилову, Федору Черенкову, Сергею Родионову, Геннадию Морозову, Виктору Самохину, Евгению Кузнецову и многим другим годы потребовались, чтобы его освоить. "Спартак" заиграл в тот футбол, который так нравился публике и позволял побеждать лондонский "Арсенал", только лет через пять после прихода Бескова. А на свой лучший уровень вышел, когда заматерел Черенков.

Бесков, чтобы найти фирменную игру, добиться слаженности и взаимопонимания, поменял десятки футболистов, которые прошли через знаменитые спартаковские "квадраты". Это только кажется, что легко играть в "квадрат" в одно касание! В "Динамо" так не играли. Тренеры просто не давали таких заданий. Там в основном была игра в два касания.

А Бесков в технических квадратах два касания запрещал! У него даже двусторонние игры проходили в одно касание. Такого нигде, в том числе в киевском "Динамо", не было!

Бесков вообще заставлял футболистов выполнять очень сложные упражнения. А принципы игры по Бескову? Еще до приема мяча ты должен был знать, куда его отдашь. То есть ты не должен был открываться, если не знаешь, куда отдавать. Бесков все разжевывал. На его теоретических занятиях я чувствовал себя словно студент-первокурсник. Все внимательно слушал, и, хотя к тому времени уже был игроком сборной СССР, многих вещей не знал. Бесков, правда, говорил, что интуитивно их все же делал. И по мере того, как он раскрывал мне суть своего футбола, мне все легче становилось играть.

Бесков создавал тренерский совет из ведущих авторитетных игроков. Он сам их отбирал. Спрашивал мнение каждого, внимательно выслушивал. У него, конечно, были своя концепция и мнение по любому вопросу, но ему важно было узнать, что думают игроки. Ведь им же приходилось на поле воплощать то, что задумал тренер. Бесков заставлял игроков не просто механически готовиться к игре и тупо выполнять установку. Он требовал творческого отношения.

В "Спартаке" было заведено, что перед каждой игрой Федор Сергеевич Новиков, или другой второй тренер, раздавал листочки. На этом листочке каждый игрок должен был написать свой вариант состава, включив себя в него. И Бесков знал, чей это вариант, потому что листочки были именными.

Можно было предложить любой вариант. Мы в принципе знали тактические предпочтения Бескова. Хотя у него была гибкая модель, предполагающая взаимозаменяемость игроков, он всегда играл с двумя нападающими. Бесков делил команду на группы атаки и обороны. Он считал, что самая гармоничная тактическая схема – это 5-5. В атаке – 2 форварда, 2 края и плеймейкер, в обороне – 4 защитника и опорник. При этом и центральные, и крайние защитники обязательно подключаются к атакам.

Если у соперника впереди один форвард, с ним остаются два защитника – один опекает, второй страхует. Остальные защитники подключаются к атаке. Если соперник играет в два нападающих, с ними остаются три защитника. То есть в защите должно быть на одного человека больше, чтобы нейтрализовать нападающих соперника.

Если же соперник закрывается, в атаке участвуют все. Созидают, обостряют, забивают, взаимозаменяются. Нет такого, что один атакует, а сзади четверо смотрят, что он делает! Если такое вдруг случалось, он спрашивал: "Что вы четверо здесь делаете? Почему стоите?" Это он считал тактической ошибкой.

***

Все вели дневники. Мы должны были следовать модельным показателям, определенным Бесковым. После каждого матча и разбора технико-тактических действий (ТТД) игроки записывали свои показатели в дневниках вместе с оценкой, выставленной Бесковым. То есть в дневнике появлялась запись: число, тур, матч, ТТД и оценка за игру. Дневники предназначались для внутреннего пользования.

Бесков ставил много "двоек", даже когда команда побеждала. Но в отчетных и бухгалтерских документах в случае выигрыша всегда фигурировали только "пятерки". В советское время существовала "уравниловка", то есть все получали одинаково. Игрок, вышедший на замену, получал столько же, сколько и тот, кто корячился весь матч. Разница была только в окладах, соответствовавших трем категориям. И хотя игроки основного состава могли получать неодинаковые зарплаты, разница не была принципиальной.

Существовали разные ведомости. По одной, в случае выигрыша, у всех игроков стояли "пятерки". Ведомость подписывал начальник команды Николай Петрович Старостин, а бухгалтерия выплачивала каждому по 72 рубля 60 копеек. По другой, в случае поражения, все получали "двойки". За них не было положено ничего. За ничью, независимо дома или на выезде, платили 50 процентов премиальных. С окладом, доплатами и премиальными иногда набегало до 1000 рублей в месяц, что в 80-е годы было совсем неплохим доходом.

На Украине, правда, платили гораздо больше. Так, за победу над дублем "Спартака" дублеры днепропетровского "Днепра" могли получить по 1000 рублей. То же самое – в Средней Азии. В Москве же бухгалтерия была более строгой. Поэтому Дед и ставил всем "пятерки". Первым в ведомости шел Бесков, затем Дед, затем тренеры и персонал и, наконец, футболисты.

Бесков выставлял также оценки сразу после матча еще без учета ТТД. Их прямо в раздевалке записывал Новиков, и они учитывались по итогам года. Чем больше у тебя было хороших оценок, тем выше был средний балл. А чем выше средний балл, тем выше премиальные за чемпионство или призовые места. Иногда набегали вполне приличные суммы.

Когда заполняли листочки с составом, думали очень напряженно. Обычно писали тех, с кем удобнее или нравится играть. Друг ты или враг, значения не имело, потому что от выбора зависел результат и, как следствие, размер премиальных. Бесков эти листочки собирал и считал: сколько получается кандидатов на каждую позицию и сколько голосов они собрали. Он даже показывал: "Видишь, за тебя все проголосовали".

Если кто-то набирал мало голосов, рисковал в состав не попасть. Впрочем, Бесков мог и не принять результаты голосования, но выводы все равно делал. При плохом результате Бесков на виновных в поражении садился и не слезал. И каким бы другом я тебе ни был, в состав ты бы меня не включил, потому что Бесков потом мог снять стружку с обоих.

***

Матом он никогда не ругался, но мало кто мог выдержать его тяжелый взгляд. Я это испытал на себе, когда отношения между нами испортились. Бесков мог простить, но для этого надо было очень долго исправляться. И все равно осадок оставался, потому что до конца Бесков не прощал никого.

Он проявлял неприязнь, прежде всего, к тем, кто с ним не соглашался или начинал высказывать свою точку зрения. Если ты молчишь, признаешь свою вину и пашешь на тренировке, Бесков забывал. Он не терпел лишь инакомыслия и насмешек.

Правда, к ведущим игрокам было несколько иное отношение. Может быть, уважал, может быть, даже кого-то любил, хотя никогда этого не показывал. На разборах для него все были одинаковыми. Плохо сыграл, неважно кто ты – Гаврилов, Черенков, Дасаев или Бубнов. Сегодня ты для него Пеле, а завтра – дерьмо.

Многим это не нравилось. Да и с педагогической точки зрения было неправильно, потому что на этих разборах присутствовала молодежь. Бесков же не стеснялся в присутствии молодых игроков унижать ветеранов. Психологически это было очень тяжело выдерживать. Некоторые начинали огрызаться, спорить, но этого ни в коем случае нельзя было делать. Становилось только хуже.

Однако несколько игроков могли себе позволить не соглашаться с Бесковым. Дасаев, Хидиятуллин в культурной, но порой довольно резкой форме ему возражали. Гаврилов тоже мог возразить, но обычно переводил все в шутку. Это, правда, еще больше бесило Бескова. Он не любил, когда шутили на темы, которые он считал серьезными. Или, что еще хуже, над ним самим. Все прощалось только Владимиру Сочнову, который обладал удивительным даром пошутить, но никого не обидеть.

Черенков и Родионов молчали, что бы Бесков про них ни говорил. Но к обоим он относился достаточно бережно. У него существовала градация. Если Бесков нашел, пригласил и воспитал, к таким игрокам было более доброе отношение. Как к собственным детям: "Если надо, накажу, но с любовью".

Если же игрок попадал в команду помимо Бескова, как я, например, который пусть и с его согласия, но пришел сам, здесь он в выражениях не стеснялся. Про меня, правда, говорили, что я его любимчик. Бесков действительно за меня бился, когда я играл еще в "Динамо". Но все равно дистанция между мной и ним чувствовалась.

По большому счету он никого к себе не подпускал. Качалин или Севидов могли приблизить к себе игрока, поговорить с ним по душам. Севидов, например, любил футболистов к себе домой приглашать. У Бескова я тоже дома бывал, но это не значило, что он как-то особенно ко мне относился. Некоторые пытались установить с ним близкие отношения, подхалимничали. Но Бесков чувствовал неискренность и не поддавался.

Мне кажется, Бесков таким стал не сразу. Не знаю, каким он был футболистом, говорят, сильным, однако как человека многие его не любили и даже ненавидели.

Бесков много общался с людьми из высшего советского руководства. При этом никогда не любил выступать на людях. Старался избегать собраний, а если приходилось туда идти, брал меня с собой. Я говорил, а он в это время готовил ответ на присланный ему вопрос. На заседаниях Федерации футбола и различных встречах отдувался Дед, который, напротив, любил собрания. Он умел там выступать.

Думаю, отношение Бескова к игрокам как к детям пошло из ФШМ (Футбольная школа молодежи), где он работал и где воспитал многих сильных футболистов. Когда ему начинали возражать, ответ был очень простым: "Я 50 лет в футболе, поэтому помолчи и не говори мне того, чего сам не знаешь".

"50 лет в футболе" – это был его главный тезис. И нам оставалось только соглашаться, потому что мы знали, что у Бескова колоссальный багаж футбольных знаний, что он играл и общался с великими тренерами и игроками и что у него за спиной Высшая школа тренеров. И когда всякая шпана вроде нас, которая неизвестно откуда приехала, не умела играть и нарушала режим, начинала что-то мямлить, он ее ставил на место.

Чтобы ему возразить, ты должен был иметь свое мнение. Понимать суть вопроса. И, конечно, не бояться гнева Бескова. Когда Дасаев или Хидиятуллин говорили, что не согласны с ним, он предлагал им пройти к демонстрационной доске и высказаться. А потом все равно доказывал, что они не правы. Или так поворачивал дело.

Бесков, который серьезно относился к науке, пригласил было в "Спартак" Юрия Морозова, тренера с научной степенью, одного из тех, кто в составе научной группы института физкультуры разрабатывал систему ТТД. И вот однажды между Бесковым и Морозовым возникли на публике разногласия по поводу тактики. На следующий день Морозова убрали из команды. Он потом успешно работал вместе с Лобановским в сборной СССР и самостоятельно в питерском "Зените".

***

Со мной Бесков часто советовался по составу. Вызывал к себе и задавал конкретные вопросы. Я никогда перед ним не лицемерил и не юлил. Если был с ним не согласен, прямо ему об этом говорил и объяснял почему. Но в конце концов он все делал так, как считал нужным.

В "Спартаке" в тренерский совет входили Дасаев, Хидиятуллин, Гаврилов, Черенков, Родионов и я. Полкоманды. Состав совета периодически менялся. Если игрок попадал в опалу, Бесков его не приглашал. Так было, например, с Гавриловым. А в опалу можно было попасть из-за чего угодно, но в основном из-за плохой игры. Если ты играл хорошо, Бесков мог поднять тебя очень высоко. Беда в том, что с этой высоты было больно падать, когда отношение менялось. С одной стороны, мне это нравилось, потому что Бесков ни для кого не делал исключений. Все были равны. С другой – это было неправильно, потому что каждый игрок требовал к себе индивидуального подхода.

В "Спартаке" все признавали Бескова как тренера. Но как к человеку к нему было много претензий. Говорят, кто-то даже сказал ему на юбилее: "Вы – великий тренер, но как человек дерьмо". Дед так не говорил, но наверняка думал нечто подобное.

Думаю, такое раздвоение не позволило Бескову выиграть больше титулов. За 45 лет тренерской работы, причем с ведущими клубами, он одержал всего две победы в чемпионате СССР. Его боялись, но не уважали. Его называли "Барин". А если тренер барин, то игроки – холопы. Бесков умел уничтожать морально. Не словами, а действиями.

Были тренеры, которые наорут чуть ли не матом, а потом отойдут, и все как прежде. Бесков если невзлюбил – конец. Пока не сгноит, не остановится. Играть в такие моменты некомфортно. Все, что построено на страхе, не работает. Если ты боишься тренера, значит, на поле боишься ошибиться.

Помню, у меня был высший рейтинг в "Спартаке", а тоже боялся, как по минному полю шел. Это сковывало, ограничивало в творческом плане. Ты боялся лишний раз рискнуть, обострить. Перестраховывался там, где не надо было. Любая перестраховка ведь тоже имела предел. Нельзя было все время играть назад. По ТТД получались одни плюсы, а Бесков все равно был недоволен. Доходило до того, что, когда игра заканчивалась, я мог сказать, сколько раз ошибся. Мне не нужны были разборы, я и так знал, хорошо сыграл или плохо. Мы, как компьютеры, все сами считали.

Показателен случай с тбилисским "Динамо". Ведем в Москве после первого тайма 2:0. А у Тбилиси состав, который взял Кубок кубков в 1981 году, – Кипиани, Шенгелия, Сулаквелидзе, Чивадзе, все игроки сборной СССР... Подходит ко мне во втором тайме Рамаз Шенгелия, против которого я играл персонально: "Буба! Хватит, скажи ребятам, чтобы больше не забивали. А то стыдно будет в Тбилиси на улице появиться". – "Рамаз! Ты думаешь, я смотрю на табло и вижу счет? Я считаю технико-тактические действия!"

В чемпионате СССР мне доводилось играть персонально против Олега Блохина, Александра Заварова, Давида Кипиани, Игоря Беланова, Олега Протасова, Виталия Старухина... И задача была не просто закрыть их, а выключить из игры. И это мне удавалось. Приклеивался так, что было не оторвать!

В "Спартаке" я стремился следовать принципам игры защитника. Одно касание и быстрый пас вперед. Сыграть чисто на перехвате, чтобы начать атаку, и чисто мяч отобрать. Не только сыграть головой после подачи с фланга или с углового, но еще и атаку начать. Я еще до подачи просматривал, кто свободный, кто будет открываться. Не просто позицию занимал, а старался выиграть мяч. Потому что если выиграю подачу, мне плюс. Своему отдам, еще плюс. Вперед отдам, вообще, то, что нужно.

А что видим сегодня? Одним касанием защитник принимает мяч, вторым подправляет, третьим отдает. А там уже все перекрыто! В "Спартаке" мы даже ударами с лёта начинали атаки. На тренировках было упражнение, когда два игрока становились поперек поля. Один делал длинную передачу, а второй одним касанием возвращал ему мяч точно в ноги.

Принципы игры мало знать в теории, надо еще уметь их технически воплотить на поле. Бесков не просто объяснял, что надо сделать так, так и так. Он давал упражнения, за счет которых ты доводил навыки до автоматизма и которые позволяли тебе применять принципы игры на практике.

Я спрашивал Бескова: "Константин Иваныч! А почему так много "квадратов"?" – "Потому что каждый "квадрат" решает свою конкретную задачу", – отвечал он. То есть он знал, какой "квадрат" какую задачу решает и какова физическая нагрузка при его исполнении.

Когда ты играешь без ограничения количества касаний, это одно. Когда в два касания – другое. Когда в одно – третье. "Квадрат" мог быть большим, маленьким, узким, длинным, растянутым. Везде "квадрат" 4 в 2 (четверо пасуют, двое отбирают) играли в два касания. В "Спартаке" это было запрещено, только в одно. Причем, любой частью тела. Играли так, что люди падали от усталости, но мяч отобрать не могли. Дошли до того, что играли в касание по воздуху! Параллельно тренировали еще и удары по воротам на точность. И левой ногой, и правой.

А как эффектно смотрелось, когда партнер делал тебе передачу метров на шестьдесят, а ты с лёта в одно касание так же точно возвращал ему мяч! Когда мы в Киеве перед матчем так разминались, болельщики сначала замирали, а потом начинали хлопать!