Сумерки идейно-воспитательной работы

После футбольных баталий вчерашнего дня, в воскрсенье необходим релакс. Медиаклуб Sportinfo.kz предлагает отправиться в прошлое, прочитав рассказ Сергея Королева "Сумерки идейно-воспитательной работы".

Весной 1979 года я опубликовал большую статью по итогам футбольного сезона в одном комсомольском журнале. Содержание ее помню смутно, но, кажется, я горячо ратовал за красивую игру, против грубости, а также переманивания игроков с периферии в столичные клубы... Идеи были не бесспорные: помню, как ответственный секретарь журнала сказал мне: “Что же, если я сейчас в этом журнале работаю, так я всю жизнь должен здесь сидеть?..” Тем не менее, этот опыт в совершенно новой для меня сфере вызвал у меня некоторую эйфорию, и я даже подумывал, а не заняться ли мне, черт возьми, серьезно спортивной журналистикой? 

В один прекрасный день мне телефонировали из ЦК комсомола, из отдела, который курировал спортивные игры, и, после лестных слов, пригласили для знакомства. 
Я тотчас явился. В большом и неуютном помещении, под мрачноватыми сводами сидели сразу же узнанные мной знаменитый боксер Борис Лагутин, знаменитый хоккеист Игорь Ромишевский и знаменитая Ирина Роднина. Все они служили тогда в спортивном отделе ЦК ВЛКСМ. 
Как и Алик (фамилию забыл), жгучий брюнет восточного происхождения, курировавший в этом блестящем обществе вопросы футбола. 
Алик попросил меня помочь им подготовить материал по воспитательной работе в юношеском футболе, который должен был появиться в одной из центральных газет (сейчас не помню, в какой), и намекнул, что они ценят меня настолько, что под материалом, возможно, (в числе прочих) будет стоять и моя подпись. 
Для работы мне были выданы необходимые материалы: докладные записки, описывающие состояние этой самой воспитательной работы, судя по всему, несколько запущенной предшественниками Алика. 
Предшественники довели дело до того, что нечестные функционеры с мест взяли моду посылать на всесоюзные детско-юношеские соревнования переростков с фальшивыми документами. 
Я написал нечто вроде “рыбы”: прилично, спокойно, не длинно и не коротко, оставив ответственным товарищам возможность самим нанести последние штрихи. Дальнейшая судьба опуса мне неизвестна: вышел ли он, нет ли, и где, и кем подписанный; зато в награду за проделанный труд ЦК ВЛКСМ рекомендовал меня (как выявленного ими представителя не чуждой футболу общественности) для участия в проверке общего состояния идейно-воспитательной работы в футбольных командах высшей лиги, проводимой под эгидой ЦК КПСС. 
Проверку проводили не просто так, с бухты-барахты, а связи с наиважнейшим постановлением ЦК “О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы”. Судя по всему, мы должны были внести свою лепту в это дальнейшее улучшение, а то и подтянуть кое-кого из слабо и медленно улучшающих. 
Нас собрали на Старой площади, в десятом подъезде, где размещался отдел пропаганды ЦК. 
Я по молодости лет явился на совещание в шикарных расклешенных джинсах цвета индиго, на что товарищ Алик мне сурово попенял (и, как человек опытный, сразу охладел ко мне). 
Совещание проводил зав. сектором спорта отдела пропаганды товарищ Н., лысый и скучный мужчина. Собравшиеся, люди, весьма поднаторевшие в советской аппаратной жизни, слушали его вполуха, понимая, что главное в таких мероприятиях (как и во всех партийно-советских мероприятиях) не доклад, а организационный момент, стой он в повестке дня хоть сто шестнадцатым пунктом. Поэтому все ждали распределения по командам. 
Поскольку я не рвался туда, где проверяющему был обеспечен не просто теплый, а исключительно теплый прием (что принимали во внимание люди бывалые, уже изведавшие командировочное застолье где-нибудь в Закавказье), меня определили в столичную команду “Динамо” и в напарники (и начальники) дали А.Г., в то время – известного тренера и спортивного деятеля. 
Я же в те времена работал в некоем академическом учреждении, и моя стремительная партийная карьера вызвала в нашем тогда еще дружном коллективе некую ревность; возможно, если бы мой тогдашний начальник профессор С. мог бы не отпустить меня на три рабочих дня в Новогорск, на динамовскую базу, так он бы не отпустил. Но он не мог. 
Так что в один прекрасный день мы с А.Г. добрались до Петровского парка (знакомого мне с детских лет) и где-то в коридорах нового крытого манежа имели рандеву с начальником отдела футбола клуба “Динамо”. Не буду его никак именовать, потому что от этой встречи ровно никаких впечатлений не осталось. А также, понятное дело, встретились с руководителями вверенной нашим заботам команды. Нам было сказано: “У нас все на базе” – и мы, по Ленинградскому шоссе, поехали в Новогорск. Я оказался в машине М., динамовского тренера, в прошлом, кстати, игрока “Спартака”. Этого М. я, по молодости лет, на поле практически не застал. Помню только, что отец (болевший за “Динамо” и до сих пор болеющий за него, хотя и без былого азарта) говаривал: “Ваш (то есть тогда еще спартаковский) М. отсюда мячом во-он в тот трамвай не попадет” – и показывал на этот самый трамвай. Трамвай был совсем близко... Кстати, трамвайные пути вели от нашего дома в начале Беговой, у самых маневровых путей и Ваганьковского моста, прямиком... впрочем, нет, с одним поворотом у стадиона Юных пионеров – на “Динамо”... но не буду отклоняться от темы. 
На базе встретили нас хорошо, со сдержанной, но умеренной благожелательностью, как и полагается встречать людей, от которых пользы никакой, а неприятности могут быть значительные. 
Старший тренер (я буду называть его Виктором Григорьевичем) был в свое время классным игроком, в 50-е – начале 60-х сыграл два десятка матчей за сборную. Но лучшие его годы я не застал, а врезался мне в память почему-то курьезный эпизод года 64-го или 65-го: матч на “Динамо”, хозяева против минской “Беларуси”, поздняя осень, холод такой, что ноги мерзнут, и вот, в суровой борьбе с минским нападающим, в немыслимом каком-то подкате В.Г. закатывает мяч в свои ворота... 
Тут выяснилось (для меня, для всех прочих это вряд ли было новостью), что А.Г. и Виктор Григорьевич когда-то вместе начинали в одной команде, да чуть ли не в той знаменитой команде города Калинина, дошедшей в 1952 году до финала Кубка и дважды сыгравшей в этом финале против ЦСКА (проигрыш в первом матче был удачно опротестован). 
Тут я стал догадываться, что организаторы идейно-воспитательной околофутбольной кампании не менее наших гостеприимных хозяев заинтересованы в благополучном ее исходе и что эту проверку мы проведем мирно и корректно, обнаружив лишь очень отдельные недостатки. 
В команде “Динамо” весной, поле турне по США, сменился старший тренер. Собственно, сменился он потому, что возникло какое-то брожение, едва ли не оппозиция среди ведущих игроков, которые, нажав на нужные рычаги вверху, сумели “сплавить” тренера. И теперь они пожинали плоды трудов своих, не без основания рассчитывая, что с Виктором Григорьевичем жизнь будет полегче. Кроме того, были и другие, не менее волнительные проблемы: центрального защитника Бубнова выгнали с поля в матче сборной, кажется, с Венгрией... А потом предупредили и удалили в одном из матчей чемпионата. Появились всякие неприятные статьи в газетах – как известно, все журналисты болеют за “Спартак”... Пришлось обсуждать эти происшествия на комсомольском собрании; слава Богу, это было еще до нашего явления в Новогорск. 
Впрочем, это были так себе происшествия: вот в “Локомотиве” один игрок, обиженный решением судьи, потянул его за рубашку; к несчастью, рука его нащупала карман с эмблемой УЕФА, который (как я узнал от людей сведущих) крепится на рубашке судей кнопками, чтобы его можно было перед стиркой отстегнуть... Короче, получилось, что он сорвал с судьи эмблему УЕФА, – и был дисквалифицирован на десять матчей и, кажется, до конца сезона условно... 
В Новогорске обсуждали и другие животрепещущие новости. Третий вратарь подал прошение о переходе в “Локомотив”; его в последний раз поставили за дубль, он что-то там не так поймал или пропустил лишнее – и сразу же объявлен был никудышным вратарем. “Мне стыдно перед ребятами, что у них такой вратарь”, – сказал Начальник Команды (будем его и далее называть так). 
Дальше. Кумир спартаковских болельщиков Евгений Ловчев не поладил в “Спартаке” с Бесковым и ушел в “Динамо”. А Бескова сделали тренером сборной Москвы, готовившейся к Спартакиаде... Ловчев был среди кандидатов. Многие динамовцы помнили Бескова и очень отчетливо могли представить, что это значит – оказаться в команде Бескова нелюбимчиком... 
...В холле динамовской базы в Новогорске игроки смотрели матч “Спартак” – ЦСКА, и Ловчев предлагал желающим пари: 
– Спорим на червонец, что наши выиграют?.. 
“Наши” – это, понятно, не “Динамо”, а все тот же “Спартак”. И этого запутавшегося в “наших” – “не наших” пришельца никто не поставил на место, не проявил, так сказать, исконного динамовского духа. Это наводило на мысль, что как бывший спартаковский защитник, так и его новые собраться по клубу не испытали еще в должной мере благотворного воздействия идейно-воспитательной работы. 
После обеда, часов в пять, имела место тренировка. Андрей Якубик получал мяч в центре поля, откидывал его на левый край, полузащитнику, делал длинный рывок, получал мяч в ноги перед штрафной и лупил по воротам. Иногда попадал, иногда нет. Команда, приостановившись, следила за этим с живейшим интересом. Плотный, с мощными короткими ногами игрок, которого немногочисленные зрители, неведомо каким образом проникшие на базу, запросто называли “Газик”, раз за разом бил с угла вратарской по воротам – и мяч раз за разом летел поверх проволочной сетчатой конструкции высотой примерно в пять метров. Я до сих пор удивляюсь, как ему это удавалось... 
“Тренировку надо заканчивать хорошим ударом по воротам!” – объявил Виктор Григорьевич. И игроки один за другим заканчивали и уходили с поля. Кажется, только старший тренер был полон энергии и готов был тренироваться и тренироваться, но составить ему компанию было некому. 
Впрочем, когда тренировка закончилась, нашлись таки желающие задержаться и порезвиться, и тут вдруг обнаружилось, что вратарь Пильгуй здорово забивает головой... Потом мне и А.Г. представилась приятная возможность побить по воротам этому самому Пильгую, прямому наследнику Яшина, или Гонтарю. Я, сославшись на отсутствие спортивной обуви, воздержался, хотя соблазн был велик. А.Г., тряхнув стариной, пробил... 
Словом, проверка показывала, что все обстоит наилучшим образом. Поле (“поляна”) – зеленое и довольно ровное, мяч круглый, пища в пищеблоке здоровая, чуждых напитков игроки не употребляют, а Александр Минаев, похоже, даже употребляет молоко вместо воды, что характеризует его с наилучшей стороны. 
Что касается воспитательной работы, то нам принесли папочку, в которую аккуратно были подшиты несколько машинописных страничек – протоколы комсомольских и иных собраний, на которых обсуждались поступки и проступки и все такое прочее. По всему выходило, что воспитательная работа в команде велась и даже достигла некоторых высот. Календарный год начался с посещения Мавзолея и почему-то консервного завода в Болгарии. Кроме того, футболисты созрели для осмысления новой Конституции СССР и таких эпохальных трудов, как “Целина” товарища Леонида Ильича Брежнева, изучению какового и были посвящены занятия в системе политического образования, проводимые для игроков непосредственно Начальником Команды. 
Оказалось также, что социалистические обязательства команды предусматривают выход в финал Кубка СССР (что, кстати, было выполнено, хотя, после поражения от тбилисцев в злополучной серии пенальти, радости никому уже не доставило) и завоевание первого места в чемпионате страны, плюс постоянное совершенствование спортивного мастерства... И что команда соревнуется с лучшей бригадой завода телевизоров “Рубин” и дважды встречалась в рабочими... То есть это были вполне достойные эпохи социалистические обязательства, к нем не было никаких претензий. 
...Перед отъездом тепло попрощались с Виктором Григорьевичем. 
– Ну что, теперь за нас болеть будете? – спросил меня Виктор Григорьевич. 
– Да, похоже, — честно сказал я – и слово свое сдержал. 
До тех пор, пока за “Динамо” играли те ребята, которых я застал тогда в Новогорске, я болел не только за “Спартак”, что было делом обычным, но и за эту, ранее чуждую мне команду. 
От Начальника Команды я на прощание получил два пропуска на ближайший матч с “Торпедо”, который, отчасти благодаря нашей инспекции, пробудившей в игроках чувство повышенной ответственности, был выигран со счетом три – ноль. 
Мы с А.Г. сочинили замечательную справку, где мне выпала честь описать идейно-воспитательную работу, а моему коллеге – тренировочный процесс. Я разыскал копию этого замечательного документа. 
В нем с благородной сдержанностью отмечалось, что когда по весне отдельные игроки несколько разболтались и их порой стали удалять с поля даже в матчах сборной, в команде “силами компетентных специалистов была проведена лекция об идеологических диверсиях и шпионаже зарубежных разведок с показом киноматериалов”. 
Лично мною были придуманы очень ценные, сверхполезные рекомендации. А именно: уделять значительно большее внимание подготовке лучших комсомольцев команды к приему в ряды КПСС (что было очень кстати, ибо среди игроков, выходящих на поле, остался только один член партии, вратарь, что конечно, цементировало оборону, но ставило под сомнение боеспособность других, беспартийных, линий). Ибо второй играющий член КПСС, увы, покинул динамовские ряды – еще весной, на сборе в Гаграх, он, уронив высокое звание члена партии, на два часа опоздал на базу, был отправлен в Москву, а затем отчислен из команды... 
Далее, надлежало укрепить руководство комсомольской организации команды за счет вновь принятых в ряды КПСС молодых коммунистов и предложить всем комсомольцам встать на учет в команде (если бы мне довелось к 1979 году прочесть “Собачье сердце” Булгакова, я бы, наверное, написал: взяться на учет...) Надлежало также поднять уровень занятий в семинаре комсомольского просвещения за счет приглашения специалистов из организаций, занимающихся вопросами идеологической борьбы. И, наконец, потребовать от футболистов повышения чувства долга и ответственности за выступления как за клуб, так и в составе сборных... 
Это, повторяю, был славный документ, гладкий, складный и никоим образом не подставляющий глубоко симпатичное и мне и А.Г. новое руководство команды. 
После нашего наезда в Новогорск “Динамо” еще некоторое время выглядело неплохо, впрочем, скорее по результатам, нежели по игре. Потом что-то такое произошло, команда заиграла скучновато и натужно, без интереса. Виктор Григорьевич в середине сезона ушел в отпуск... 
Летом я два или три раза был на матчах “Динамо”. Все они непонятным образом заканчивались с одинаковым счетом ноль – ноль. 
Глубокой осенью, в будний день, в три часа дня, на стадионе ЦСКА, мне довелось в последний раз увидеть “Динамо” образца 1979 года: легко выиграли у “Нефтчи”. Помню два мяча Юрия Газзаева, двоюродного брата Газзаева Валерия... 
А чемпионат выиграл “Спартак”, только в 78-м, с Бесковым, возвратившийся из первой лиги... 
Повинуясь неумолимым и загадочным законам энтропии, медленно, потихоньку та, совсем не заурядная, команда распадалась... Первым ушел Якубик. Летом 79-го разбилась команда “Пахтакор”. Новую команду собирали по игроку. Из “Динамо” в Ташкент уехал Якубик и, кажется, именно там забил свой сотый гол. 
Не получилось в “Динамо” у Ловчева. Минаев, тот, который нажимал на молоко, я так его и запомнил – с треугольным бумажным пакетиком в руках – играл, но любви народной, такой, как в “Спартаке”, не снискал. 
У двух ребят, взятых из Донецка, Латыша и Резника, в Москве дела как-то не заладились. Кажется, один из них (а может, и оба), немного поиграли в “Спартаке” у Бескова – и исчезли из поля зрения... Бубнов тоже ушел – и возник, конечно, тоже в “Спартаке”. К 86-му перестроечному году из той команды остались только Александр Новиков и Газзаев-старший... 
Весной 1980 года в том же молодежном журнале появился мой второй – и, как оказалось, последний – обзор по итогам футбольного сезона. Моя карьера спортивного журналиста закончилась быстро, по сути дела, так и начавшись. А чуть позже, через промежуток времени, в масштабах истории несущественный, завершилась и эпоха идейно-воспитательной работы... 

"Независимая газета", 7 июня 1997 г.