Игорь Волчок: О "Кайрате", Бердыеве, договорняках и многом другом.




Волчок – тренер уникальный. Хоть сам не забирался с "Локомотивом" в чемпионате СССР дальше шестого места, из его команд вышло столько тренеров! Газзаев, Семин, Бердыев, Петраков, Эштреков, Аверьянов, Нодия… Будто Игорь Семенович – это ВШТ.

Мессерер и Светланов

– А вот знакомьтесь, внучка моя. Болельщица "Локомотива", ее называют талисманом клуба, – встретил нас Волчок в своей квартире на Рогожском Валу. – С четырех лет в Баковку со мной ездила. До сих пор на всех матчах команды бывает. Я-то уже больше по телевизору смотрю. Хотя в "Локомотиве" меня не забывают. В октябре 80 исполнилось – так поздравили тепло. А Бердыев из Казани телеграмму прислал.

– Дубль "Локомотива" тренирует почти ваш однофамилец – Владимир Волчек.
– На самом деле фамилия у нас одинаковая. Когда-то и моя была Волчек – через "е". Но после армии напутали с документами, написали через "о". Я не стал ничего менять. Кстати, Галина Волчек – моя родственница по отцовской линии. Она из Саратова, как и мой папа. Но он давно ушел из жизни, и с Галиной Борисовной познакомиться не довелось. Вырос я в Москве, на Пушкинской улице. Дружил с Борисом Мессерером, рядом росли Женя Светланов, Игорь Якушенко.

– Художник, дирижер и джазовый композитор – недурная компания. Как же вас футбол затянул?
– В районе Советской площади был так называемый Армянский двор. Вот там и гоняли мяч. Вскоре я начал тренироваться на стадионе Юных пионеров. Денег не было – дожидался 12-го троллейбуса, цеплялся сзади… Боря Мессерер, между прочим, мог стать хорошим футболистом. Физически мощный, прыгучий. В отца – знаменитого балетмейстера Асафа Мессерера.

– С Беллой Ахмадулиной, супругой Бориса, общались?
– Конечно. Баковка, Переделкино – это ж все на одном квадратном километре. С Беллой он, по-моему, намучился, хотя был предан ей и любил безумно. Но Ахмадулина уж очень своеобразный человек.

– А Светланов?
– Женя учился безобразно, был абсолютно неуправляемым. Консерваторию окончил с третьего, кажется, захода. И вдруг резко изменился. Я был поражен. Вчера шпана – а сегодня великий музыкант. Вообще в нашем квартале постоянно случались потасовки, кого-то убивали. Верховодил блатными парень по прозвищу Червонец. Кто в Армянском в футбол играл – тех в обиду не давал. И в бандитские разборки не тянул. А меня потом спорт настолько увлек, что общаться с друзьями детства практически перестал.

– Войну как пережили?
– По ночам дежурили на крыше. Фашисты сбрасывали бомбы-зажигалки. А мы окунали их в бочки с водой и песком. Как-то на Пушкинской бомба попала в типографию, я мимо шел. Взрывной волной меня отбросило в урну, которая стояла около подъезда. Сидя на ней и очнулся, ошалевший. Повезло.

Газзаев и Семин

– На юбилей были неожиданные звонки?
– Нет. Больше внимания от игроков, с которыми пересекался в последнее время. От тех, что стали великими, поменьше. Но я и не претендую. Газзаев, например, очень обидчивый. Я с ним натерпелся. Когда привез в Москву, это был ужас. Меня все спрашивали: "Ты где такого нашел? Это же дикарь!" На зимних сборах день короткий, мы с утра играли, а днем восстановительное занятие. Так Газзаев восстал: "Вы с ума сошли? Мы отыграли – и еще будем тренироваться?" Собирал вещи и уезжал домой во Владикавказ. Так повторялось раза три. Газзаев в своей книге это описал.

– Звездой он тогда не был. Что ж после таких выходок не послали Газзаева подальше?
– Я был уверен в его таланте. Он убегал, а я отправлялся уговаривать, возвращать. Изменить Валеру, казалось, невозможно. Пока в "Локомотиве" не появился Гиви Нодия.

– Что Нодия с ним делал?
– Это прекрасный футболист и замечательный человек. Помню, сижу осенью в клубе, стук в дверь. На пороге Нодия: "Игорь Семенович, меня убрали из Тбилиси. Возьмите в команду". Взял. Почему нет? Он-то и помог – Газзаев все-таки кавказец, уважать старших там учат. Жили в одной комнате, и Валера на глазах менялся. Плюс с женой повезло. С Беллой они вместе учились в школе. Добрая, мудрая женщина. Ко мне иногда обращалась по разным поводам.

– Например?
– Газзаев был уже главным тренером московского "Динамо". Когда в 1993-м проиграли "Айнтрахту" 0:6, подал в отставку. Звонит Белла: "Что делать? Валера три месяца не выходит на улицу, лишь курит у форточки…" Позже Газзаев сам мне набрал. Рассказал, что есть два варианта – вернуться во Владикавказ или отправиться в Италию. Язык он учил, было предложение от какого-то клуба. Просил совета.

– Что ответили?
– "Валера, какая Италия? Работать лучше дома, поезжай во Владикавказ". А отношения чуть подпортились, когда он почувствовал себя тренером. Как-то я оказался в одном купе с Колей Латышем, его верным помощником. Валера в то время все про атакующий футбол твердил. Так я Коле сказал: "Футбол – это не только с голой задницей в атаку, надо еще кое-что уметь. Наука посложнее". Латыш ему, видимо, передал – и я почувствовал охлаждение. Будто Газзаева поучаю. Потом мой "Елец" с его ЦСКА встретились в Кубке. Дома мы 1:0 победили. Газзаев был в ярости. Подхожу: "Валер, чего расстраиваешься? В Москве отыграетесь". Так и получилось, в следующий этап армейцы прошли. Но холодок остался.

– Говорят, в "Динамо" Газзаев одевался так, что его звали "лорд"…
– Валера во многих делах выделялся, но лордом в "Локомотиве" он не выглядел. Команда-то была бедненькая. И никому не нужная. Валентин Сыч, заместитель председателя Спорткомитета СССР, злился: "Да идите вы со своим "Локомотивом"! Не даете нормальный календарь составить, тур в Москве не можем уложить в два дня. Пятое колесо…"
Если при Борисе Бещеве, который 29 лет возглавлял Министерство путей сообщения, "Локомотив" держался на плаву, то после его отставки начались проблемы. Когда я второй раз принял "Локомотив", министром был Николай Конарев. Он обещал футболистам заплатить за шесть последних матчей по 40 рублей. Слово не сдержал. Я сразу подал заявление.

– Семин в "Локомотиве" как очутился?
– Ему было уже 28. Вячеслав Соловьев и Никита Симонян полгода со мной не разговаривали, когда позвал Юру в "Локомотив".

– Почему?
– Расскажу. Семин был в немилости после истории в "Кайрате", где с Колей Осяниным снимал великого армянского тренера Артема Фальяна. Тот пару лет еще поработал – и умер. А забирал я Юрку из второй лиги, он в Новосибирске играл.

– Семин оправдал надежды?
– Конечно! Характер такой, что и люди рядом начинали трудиться. Отец его несколько раз ко мне из Орла приезжал. Мама очень славная женщина. Когда с "Локомотивом" халтуру играли в Орле, на всю команду стол накрыла. Что Юрка выпить любил – не скажу. В пьяницах не ходил. Семейный человек. А прозвище у него было Худой… В 1977-м "Локомотив" занял шестое место, хотя могли и медали завоевать.

– Что помешало?
– Не хочется сыпать соль на рану, говорить о плохом. Давайте-ка я лучше расскажу о тренерском совете, который создал в "Локомотиве". Входили туда Семин, Газзаев, Аверьянов и Нодия. Собирались мы раз в неделю. Обсуждали сыгранный матч, тактику, содержание тренировок. Игрокам это было интересно, они засыпали меня вопросами.

– Кто больше всех?
– Пожалуй, Семин. Сплошные "почему" да "зачем". Я этому только радовался. Рядом с ними и я совершенствовался, ведь всякий раз должен был убеждать футболистов в своей правоте. У меня выросло много хороших ребят. "Семеныч, да у вас глаз – ватерпас!" – это слова Семина. Я действительно в игроках редко ошибался.

– Так что все же стряслось в 1977-м?
– (После паузы.) Ладно, слушайте. До сих пор мне покоя не дает наше поражение от "Зари" в Ворошиловграде. Я там повел себя неприлично…

– Это как?
– Бил всю команду! У меня уже до игры были скверные предчувствия. В гостинице подошел к окну в 6 утра – Аверьянов куда-то бежит. Он до "Локомотива" как раз в "Заре" сезон провел. И вот, начинается матч. Играем безобразно. Ко мне человек подходит: "Игорь Семенович, ваши-то сдают". А до этого в Донецке были. Приехали в гостиницу, идем к лифту – оп, Сальков здесь. Главный тренер "Шахтера". С чего бы? И точно – игра вышла "мутная"…

– Подождите-подождите. То есть в прямом смысле слова своих футболистов в Ворошиловграде били?
– Ну да. Ногами. Начал с массажиста, который обо всем знал, но ничего мне не сказал. Потом и футболистам досталось. Больше всего был обижен на защитника Володю Ряховского. В свое время здорово ему помог, вытащил из Саратова. А он туда же. Единственное утешение, если, конечно, это слово здесь уместно, – матч продала вся команда.

– И Семин с Газзаевым?!
– Нет, они на этот матч не поехали. Один был дисквалифицирован, другой травмирован. После в Москве устроили собрание часа на четыре – некоторые футболисты говорили: "Волчок сошел с ума, бил нас, он с вывихом". Но ко мне очень хорошо относился Бещев. Это спасло от увольнения. Футбол он обожал. Я переживал, что на "Локомотив" мало зрителей ходит, так Бещев утешал: "Болельщиков у нас больше, чем у "Спартака"! Просто одновременно на стадион они прийти не могут. Постоянно в рейсе… Да и добираться от "Преображенки" неудобно. Вот когда ветку до "Черкизовской" проведут, все будет по-другому. А над трибунами козырек сделаем". Он в начале 1970-х все это предвидел, представляете! Был еще интересный случай, когда с Бещевым на его "Чайке" поехали на игру дубля.

– Он даже на такие матчи выбирался?
– Я тогда пригласил в "Локомотив" талантливого мальчишку – Юру Чеснокова, который у меня 15-летним в калининской "Волге" начинал. Быстрый, резкий, забивной. Борис Павлович о Чеснокове был наслышан, ему не терпелось увидеть парня на поле. Звонит: "Юра сегодня за дубль сыграет?" – "Да". – "Не возражаете, если вместе футбол посмотрим? Помощник заедет за вами".

Приезжаем в Красногорск, где дубль "Локомотива" проводил матчи. Холод собачий, на стадионе ремонт, все перекопано. А министр спокойно по грязи шлепает. На Чеснокова нарадоваться не мог: "Ох, какой футболист!" Когда игра закончилась, сели в машину, Бещев говорит помощнику: "Митрофаныч, мы замерзли". Тот сразу выдвинул столик, налил водку в маленькие рюмки, достал бутербродики с красной икрой, чуть-чуть присыпанной зеленым лучком. "Поверьте, Игорь Семенович, – сказал Бещев. – Я бывал на разных приемах, чем только не угощали, но все равно ничего лучше рюмочки водки вот под такой бутерброд на свете нет".

– Чесноков в "Локомотиве" не задержался...
– Он долго от армии бегал. На стадионах, в аэропорту за ним охотились военные патрули. До поры до времени нам удавалось Юру оградить от лап ЦСКА, но в конце концов забрили. Тут и Бещев был бессилен. А Чесноков – бомбардир от Бога. Поначалу на весь матч силенок не хватало, я его менял. Так он со слезами подошел: "Ну дайте же доиграть. Я вижу, что защитники подустали, я забью!" Давай попробуем, думаю. И он действительно на последних минутах немало мячей положил! Но после ухода из футбола жизнь Юрки пошла под откос.

– Почему?
– Из ЦСКА его направили начальником физподготовки в Группу советских войск в Германии. А затем неожиданно перевели в бригаду связи Ленинградского военного округа. С тоски там начал поддавать, попался на глаза начальству. Из армии уволили. Остался ни с чем. Связался с какой-то компанией. Когда этих ребят посадили за групповое изнасилование, среди подозреваемых был и Чесноков. В итоге с него подозрения сняли и отпустили, но Юрку эта история окончательно надломила. Он снова запил – и умер в 47 лет.

Коньков и Бердыев

– Вы сменили много клубов. О каком вспоминать совсем не хочется?
– О "Таврии". Самая жуткая в моей тренерской жизни страница. Футболом там заправлял известный человек...

– Анатолий Заяев?
– Нет. Заяев – это администратор, бандит страшный. А я про секретаря горкома. Фамилия Грач. Однажды меня вызывает: "Благодарю, что согласились приехать на Украину. Вы же коммунист? Как к коммунисту к вам просьба. Есть перспективный тренер Анатолий Коньков. Мечтает с вами поработать". А у меня штат укомплектован. Но навязали мне этого Конькова, и пошло-поехало. Три забиваем, четыре пропускаем. Был у нас вратарь Юрковский – мне про него Лобановский потом сказал: "Семеныч, я этого парня из "Динамо" освободил по подозрению…" Насчет самого Конькова я позже узнал. Купить-продать, и все в таком роде. Но как тренер нигде не зацепился.

– Заяев с той же "Таврией" стал первым чемпионом независимой Украины. А вы про него – "бандит". Как же так?
– Да что о нем говорить? Это враг футбола, собрал все негативное. Со мной пытался подружиться – но он человек нефутбольный. Не тренер и никогда на это не претендовал. Вот администратор он неплохой. Умел к людям найти подход. А как выиграл чемпионат – одному Богу известно… Но я вам не все рассказал про "Таврию". После меня Коньков ее принял – и в 1984-м в первой лиге как раз приехал играть с "Локомотивом". Явились ко мне целой делегацией. "Отец родной, не губи. В Хабаровске в последнем туре мы вопрос решили, осталось с вами".

– Сколько привезли?
– Два мешка денег. Не знаю, сколько там было точно. Сказали, что команде хватит на три года вперед. Коньков, правда, помалкивал.

– Как сыграли?
– Выиграли 5:0. Утопили их. Боженька все видит.

– Что еще в те годы предлагали?
– По-всякому. В том сезоне "Нистру" тоже стоял на вылет, так оттуда две бочки вина нам прикатили. Но мы шлепнули Кишинев 1:0. Кстати, если бы не "Таврия", я бы в московском "Торпедо" работал. Валя Иванов вторым тренером к себе приглашал. Но Сыч приказал ехать в Симферополь – и пришлось перед Козьмичом извиняться.

– Если Иванов звал к себе помощником – это оценка.
– В методическом плане я дока. А у Козьмича с этим не все было ладно. Вот в Адлере прихожу к нему на тренировку. 3 января. Козьмич объявляет: "Десять рывков по 400 метров". Я ахнул: "Ты ребятам на отпуск задания давал?" – "Да какие задания?! Лобан правильно говорит: не умеют играть – пусть бегают". А однажды он меня на разбор пригласил. Идем по коридору на базе в Мячкове, навстречу Юра Савичев. Козьмич его приобнял: "Юр, ты извини, я не сдержался". Тоже штрих. Он ведь очень спокойный, добрый был. Но во время матчей ругался так, что за стадионом слышно.

– Каким в "Кайрате" вам запомнился Бердыев?
– О "Кайрате" вообще разговор особый. Сыч направил меня туда в мае 1979-го. Приезжаю и хватаюсь за голову. Футболисты еле ползают, у некоторых во-о-от такой фартук.

– В смысле?
– Пузо. Совершенно растренированные. Рывок сделают – и пять минут отдышаться не могут. Понял, что каши с ними не сваришь. Но где в разгар сезона новых возьмешь? Выручила Спартакиада народов СССР. В чемпионате наступил перерыв, и я мотался по республике в поисках молодежи. Так в "Кайрате" появились Стукашов, Штромбергер, Пехлеваниди, Антон Шох, над которым поначалу все смеялись. Через Сыча вытащил Гладилина, которому чуть ли не пожизненную дисквалификацию впаяли…

– Почему над Шохом смеялись?
– Высокий, нескладный, корявенький. Но пахал, как зверь! И вырос в футболиста экстра-класса. Когда ушел в "Днепр" к Кучеревскому, мне Мефодьич звонил, благодарил: "Какого же ты игрока подготовил!" Антон был капитаном в чемпионском составе "Днепра". Очень добрый, не знаю людей, которые плохо к нему относились бы. В 2009-м Шох возвратился в Казахстан, его назначили главным тренером "Атырау". После первого же матча он умер прямо в раздевалке – инфаркт.

– А Гладилина за что дисквалифицировали?
– Он играл у Бескова в "Спартаке". Команда в Болгарию уезжала, Валерка опоздал. И Константин Иванович добился его дисквалификации. Но Сыч, с которым у меня были отличные отношения, помог заявить Гладилина за "Кайрат". Валера-то и спас нас от вылета, забив в решающем матче пенальти киевскому "Динамо".

– Сюжет.
– О, да это целая история! Началась она до моего назначения. Мне рассказали, что годом раньше "Кайрат" приехал в Киев, и Лобановский предложил им отдать игру. Договариваться послал администратора Гришу Спектора. Через пару часов тот возвращается: "Да они обалдели – столько денег заломили! И вообще, Валерий Васильевич, что мы их, так не обыграем?!" Лобановский отвечает: "Дай, сколько просят". А в следующем сезоне перед матчем в Алма-Ате уже гонцы из "Кайрата" шагают к Лобановскому, объясняют – команда на грани вылета, теперь вы подсобите. Васильич ни в какую. Но ребята настроились – и мы выиграли 1:0. Гладилин пенальти исполнил безупречно. Так после этого Лобановский каждый раз спрашивал при встрече: "Семеныч, скажи, мои-то продали игру?" – "Нет, Васильич, все было честно". Но он, похоже, все равно сомневался.

– Мы о Бердыеве не договорили.
– В "Кайрат" он вернулся в 1981-м. Игрок был блестящий. Я просто любовался его игрой, фирменным финтом. Этими невероятными переступами – когда показывал, что собирается уйти с мячом в одну сторону, а сам делал резкий рывок в другую. Раскрыться Курбану мешали семейные проблемы. С первой женой не сложилось. Она не давала ему играть! Приезжала на базу, бросала Курбану двоих детей и исчезала. До футбола ли тут?

– Могли предположить, что он вырастет в такого тренера?
– Вполне. Курбан игру чувствует тонко. Он готовил себя к этой профессии. В "Кайрате" конспектировал за мной тренировки. И учился не для галочки. Знаете, я не раз задавался вопросом: почему тренеры из провинции достигают больших успехов, чем коренные москвичи? Да их жизнь заставляет быть более требовательными к себе! Они работают изо дня в день, им некогда расслабляться. Отсюда и результат. Хотя москвичи по интеллекту, общему уровню знаний им ни в чем не уступают. Но вспомните наших лучших тренеров – Романцев и Тарханов из Красноярска, Газзаев из Владикавказа, Семин из Орла, тот же Бердыев из Ашхабада.

Беда еще в том, что мало кто из футболистов по-настоящему учится в институте. Вон, у Романцева в "Спартаке" был Валерий Жиляев. Так в Малаховском институте физкультуры дипломы спартаковским игрокам выдавали именно благодаря его связям.

– Бердыев-то в курсе, что представлял собой "Рубин", когда в 1996-м вас пригласили в Казань?
– Да, я ему рассказывал. Это сейчас "Рубин" – процветающий клуб. 

 


00:00/02.08.2013  2106    0    Добавить в личный кабинет

Автор: Мастер Шифу


   


comments powered by Disqus